А теперь - обещанная сага о святом Ремигии (он же, на современный французский лад - Saint Remi), без которого в Реймсе и шагу не ступят.
По-хорошему, по его биографии надо было бы снимать фэнтезийный сериал ("Мерлин" просто отдыхает), но, боюсь, несмотря на всю продвинутость святой католической церкви, до такого либерализма Ватикан все-таки не дойдет.
Родился сей добродетельный муж в тридцатых годах пятого века в Реймсе и происходил из потомственной семьи епископов: у него был папа епископ, старший брат - епископ и, по некоторым данным, дедушка по материнской линии - тоже епископ. Естественно, Ремигию не оставалось ничего иного, как тоже стать епископом, причем в весьма юном возрасте – в 22 года. Как сообщает Флодоард, на сию должность его избрали местные жители, причем юный Ремигий «упирался с немалой твердостью», но «над его святой макушкой внезапно образовалось сияние нимба, и вместе с этим нимбом на его голову излился с небес елей божественного помазания».
Понятное дело, после этого обладатель святой макушки упираться перестал и принял под свое крыло реймсскую паству.
С этого времени и до определенного момента биография Ремигия представляет собой стандартный cursus honorum будущего святого: исцелял больных, экзорцировал бесноватых, чудесным образом умножал количество вина в бочках (заметим: не превращал воду в вино – такое простому смертному не по чину, – а просто умножал), ну и вот еще как-то раз пожар в Реймсе молитвами потушил. Однако воистину звездный час нашего героя настал, когда он сумел уговорить креститься франкского короля Хлодвига.
читать дальшеНа всякий случай еще раз напомню: дело происходило в пятом веке, так что пусть слово «король» вас не обманывает – Хлодвиг не был крутым дядей с золотым венцом на голове вроде Карла Великого или, упаси боже, византийских императоров. На наши деньги его скорее можно было бы назвать потомственным главарем вооруженной преступной группировки, которая с переменным успехом терроризировала жителей нынешней западной Бельгии, западной Германии и небольшого куска северо-восточной Франции, собирая с них мзду в свою пользу. Впрочем, Хлодвиг был весьма успешным товарищем: в его личной ОПГ состояло как минимум от 3000 до 6000 членов (у многих его конкурентов и того не было), так что вскоре территория Франкского королевства изрядно расширилась.
Как и всякий уважающий себя германский гопник, Хлодвиг был кондовым язычником, однако с Ремигием они вполне ладили: видимо, Хлодвиг считал, что епископ Реймса – это в любом случае очень крутой бугор, так что водить с ним знакомство реальному пацану отнюдь не зазорно. Время от времени, когда Хлодвигова гопота распоясывалась и грабила христианские церкви, Ремигий обращался к своему «корешу», тот давал подчиненным по мозгам, и кое-что из награбленного имущества даже возвращалось на место (правда, обычно уже в крайне испоганенном состоянии - но и на том спасибо).
Еще у Хлодвига была жена-христианка – бургундская принцесса Клотильда, или, как ее называют в других источниках, Хродехильда (похоже, уже в те времена элементы (h)luot и (h)ruod в именах не сильно различались). Время от времени Клотильда с Ремигием наседали на Хлодвига с уговорами «а не покреститься ли тебе, дорогой», но на мнение жены Хлодвиг традиционно клал с прибором, а Ремигию выдавал политическое объяснение: дружина, мол, меня не поймет (совершенно в духе нашего Святослава Игоревича, к которому приставала с аналогичными предложениями мама Ольга).
Впрочем, в один прекрасный момент Хлодвига сильно прижало. Он встрял в крупную заварушку с алеманнами, и эта заварушка могла для него закончиться очень плохо. Однако в разгар решающей битвы Хлодвигу пришло в голову обратиться к «богу Клотильды» с совершенно деловым предложением: «Если Ты даруешь мне победу над моими врагами и я испытаю силу Твою, которую испытал, как он утверждает, освященный Твоим именем народ, уверую в Тебя и крещусь во имя Твое» (© Григорий Турский).
Конечно, все сразу же пошло на лад. Алеманны были порезаны в капусту, а Хлодвиг, убедившись в полезности христианства, поступил как честный
"Здесь
Произошло сие историческое событие в Реймсе на Рождество (хотя вот «Хроника Фредегара», например, утверждает, что на Пасху) не то 496, не то 498, не то вообще 500 года. По легенде, во время крещения случилась какая-то проблема с освященным миром (то ли емкость с ним разбили, то ли просто служитель, который его нес, не смог протолкаться в церковь из-за большого скопления народа), но с небес слетел ангел в виде белого голубя и принес в клювике стеклянный сосуд с самолучшим миром – им Хлодвига и помазали. Этот сосуд (он же – Святая
В общем-то, эта старая-новая Стеклянница до сих пор хранится где-то в Реймсе - то ли в Сен-Реми, то ли в соборе, но мы ее не видели да и, честно говоря, не особо и любопытствовали - в городе и без Стеклянницы чудес пруд пруди.
Однако вернемся к Хлодвигу. Как показало время, он поставил на правильную лошадку, поскольку, связавшись с Ремигием, принял ортодоксальную версию христианства, а не арианскую, как большинство его соседей. В исторической перспективе это оказалось очень верным решением, но в моральном смысле, увы, крещение на Хлодвига особо не подействовало – как был обычным варваром-уголовником, так и остался. Просто теперь он резал конкурентов (включая собственную родню) не как непросвещенный языческий царек, а как воистину христианский благочестивый правитель.
Гобеленовая "Коронация Хлодвига" из музея в реймсском дворце То:
Ремигий, в свою очередь, получил от удачного крещения Хлодвига немало бонусов. Король был не скуп и регулярно одаривал церковь
Ремигий не заставил себя долго упрашивать и тут же двинулся в путь, занимаясь по дороге тем, что в наше небогобоязненное время квалифицировали бы не как мирный пастырский визит, а, скорее, как рейдерский захват.
«Блаженный Ремигий, отправившись, оставил по межам знаки своего пути, которые все еще ясно видны. При этом межевании некто, владевший мельницей, прогнал святого мужа, дабы он не включал ее в эти межи. Муж Господень, обратившись к нему, ласково сказал: «Друг! Не сочти для себя в тягость, чтобы мы совместно владели этой мельницей». Но, как только тот его прогнал, колесо мельницы сразу же стало вращаться в обратную сторону; и отвергнувший закричал вслед святому Ремигию: «Слуга Божий! Приди и мы вместе будем владеть мельницей». Но святой муж сказал ему: «Ни мне, ни тебе». Земля в этом месте тут же просела и образовалась такая пропасть, что там никогда более не могло быть никакой мельницы.
Когда и некоторые другие его прогнали, дабы он не включал в свои пределы некий лесок, он сказал, что ни листка с этого леса, хотя он и был рядом, не вылетит за эти пределы, ни палка оттуда не упадет за те межи. Что и соблюдалось, как известно, по воле Божьей, пока стоял этот лес.
Идя оттуда дальше, он пришел к вилле под названием Шавиньон (Caviniacum) и попытался включить ее в свои пределы, но люди этой виллы не дали ему это сделать. Тогда он, то отгоняемый, то вновь приближаясь с кротким выражением лица, оставил на своем пути знаки, которые видны до сих пор. Наконец, когда его прогнали, он сказал им: «Всегда трудитесь и терпите нужду». И это, как показывает сила вынесенного приговора, исполняется до сих пор. А король, встав после полуденного сна, грамотой королевской власти пожаловал ему все, что блаженный Ремигий успел объехать. Главами этих земель являются Лейи (Juliacus) и Куси (Codiciacus), которыми до сих пор спокойно и по праву владеет Реймсская церковь».
По-моему, в этой истории прекрасно все: от «просьб местных жителей» (путинвведивойска!!!) до «кроткого выражения лица». (Хотя лично мой фаворит – провалившаяся мельница: похоже, наступать на мозоль святому Ремигию было еще опаснее, чем в легендарные артуровские времена злить кого-нибудь вроде Мерлина). Ну а для любителей занимательной географии могу сообщить, что пока Хлодвиг спал, предприимчивый святой успел оббежать приличную часть департамента Эна, проделав путь по меньшей мере в 60 кэмэ.
Как видим, Ремигий был еще тот крепкий хозяйственник, и после крещения Хлодвига эти его таланты развернулись вовсю. Вот вам еще одна дивная история – о том, как блаженный муж
«В этих пределах он, как говорят, своей рукой вставил в дупло одного дерева камень, и каждый, кто хочет до него дотронуться, может всунуть руку в это дупло, покатать камень, но вытащить его из этой выемки никоим образом не может. Спустя какое-то время некто, завидуя славе блаженного мужа, пытался рукой вынуть из дерева этот камень. Не сумев это сделать, он пытался топором расширить отверстие, но, как только он поднял орудие, чтобы поразить дерево, у него тут же отсохла правая рука, которую он дерзко поднял; он также лишился зрения и, желая отнять славу у святого отца, поневоле умножил почтение к этой его славе».
Тем не менее святой Ремигий преуспевал не только в
«Сидоний господину папе Ремигию [шлет] привет. Некто, отправившийся из Оверни в Белгику (лицо мне знакомо, причина [поездки] – нет; он о ней не сообщает), после того как прибыл в Реймс, то ли деньгами, то ли некой любезностью снискал расположение твоего писца и библиотекаря и волей-неволей выманил у него богатейшее собрание твоих речей. Вернувшись к нам и весьма похваляясь тем, что приобрел столько книг, этот горожанин, хотя я готов был купить все, что он привез, предложил их в качестве дара, что было вовсе не противозаконно. Предметом заботы моей и тех, кто расположен к наукам, поскольку мы по праву желали их прочесть, тут же стало заполучить большую их часть и все их переписать; при всеобщем согласии было объявлено, что лишь немногие ныне могут надиктовать подобное».
(Я так думаю, хорошо, что авторское право во Франкском королевстве было неизвестно: а то даже представить страшно, сколько бы Ремигий слупил с этих незаконных распространителей…).
Таким образом, сочиняя речи и неустанно заботясь о пополнении епископского бюджета, Ремигий дожил до девяноста с лишним лет и в итоге «с многообразным плодом добрых дел и прибылью в виде душ устремился душой на небо, как давно желал, а тело оставил земле». После него осталось завещание (которое, правда, считают апокрифом), причем весьма объемное – на современные деньги, восемь с половиной вордовских страниц двенадцатым кеглем. Я было хотела подсчитать, сколько колонов, рабов, вилл и деревень Ремигий оставил церкви, а сколько – друзьям и родственникам (заметим: церкви ушло далеко не все!), но быстро задолбалась, так что если вдруг кто желает сам провести аудит епископского имущества – может найти текст у Флодоарда. Добавлю только, что у свидетелей, подписывавших завещание, совершенно чудные формулировки: «+ Я, епископ Ведаст. Кого проклял отец мой Ремигий, того и я проклял, а кого он благословил, того и я благословил. Я также принял участие и подписал», «+ Я, епископ Луп. Кого проклял отец мой Ремигий, того и я проклял, а кого он благословил, того и я благословил. Я также принял участие и подписал», и далее еще штук двадцать подписей по тому же шаблону.
А теперь перейдем к самому интересному – к посмертному бытию святого Ремигия. Как и у каждого уважающего себя святого, земная биография была для него лишь разминкой, а по-настоящему он развернулся уже пребывая на небесах.
Надо сказать, что восхваляемый Флодоардом кроткий характер Ремигия (который и при жизни-то был не сахар), после перехода в мир иной превратился воистину во что-то с чем-то. Для начала усопший святой наотрез отказался хорониться там, куда собирались отнести его гроб. Похоронная процессия перепробовала массу вариантов – и церковь святых Аполлинария и Тимофея, и церковь святого Никазия, и церковь святых Сикста и Синиция, - но погребальные носилки упорно наливались «такой тяжестью, что люди, несмотря на все усилия, никак не могли сдвинуть их с места». Наконец кто-то догадался предложить маленькую загородную церковь мученика Христофора – и это оказалось самое оно: носилки моментально сделались легкими как пушинка, и участники похорон с облегчением двинулись в указанное место, где и завершили церемонию.
Само собой, мощи святого творили разнообразнейшие чудеса – от чудесных исцелений до изгнания змей из дома какого-то собразительного бедняка, который догадался подмести сор на полу церкви возле гробницы Ремигия и посыпать этим сором пол у себя дома.
Не менее ревностно охранял Ремигий и столь ценимое им при жизни церковное имущество. Существует масса рассказов о несчастных случаях, происходивших с желающими отжать епископские земли: то кто-нибудь неудачно с лошади упадет и обрызгает все вокруг своими мозгами, то кому-то осколком камня в глаза прилетит, а один невезучий товарищ даже «дивным образом распух и раздулся и, выдыхая, с треском лопнул».
В особо тяжелых случаях святой являлся к любителю церковного добра самолично, и тогда уже начинался полный треш:
«По прошествии времени король Пипин, отец Карла Великого, пытаясь взять Анизи, виллу Ланской епископии, в казну, как он поступил и с некоторыми другими виллами, пришел туда. Когда он заснул там, ему явился святой Ремигий и сказал: «Что ты здесь делаешь? Зачем ты пришел в эту виллу, которую дал мне более набожный, чем ты, человек и которую я сам подарил церкви госпожи моей Богородицы?». И он весьма жестко избил его, так что на его теле потом показались синяки. Когда блаженный Ремигий исчез, Пипин встал и, пораженный сильной лихорадкой, как можно скорее ушел из этой виллы».
После этого, сообщает Флодоард, никто из царственных особ больше не то что не осмеливался оттяпать
Аналогичная история случилась, когда Карл Лысый отдал ремигиевскую виллу в Лейи некоему Рикуину. Ремигий явился во сне Берте, жене этого самого Рикуина, и предъявил аналогичные претензии (правда, на первый раз без рукоприкладства): «Это место – не твое, чтобы ты тут лежала. Оно подобает заслугам и должности другого, который и должен владеть этой виллой и лежать в этой опочивальне. Встань и как можно скорее уйди отсюда».
Берта, правда, значения этому сну не придала, видимо, рассудив, что «дурне спить – дурне й сниться». Тогда Ремигий приснился ей по-новой и повторил свою речь. Однако увещевание и в этот раз не сработало, и тогда «блаженнейший епископ пришел к ней в третий раз и сказал: «Разве не приказывал я тебе в первый и во второй раз, чтобы ты ушла отсюда? Но, поскольку ты презрела уйти сама, тебе отсюда вынесут другие». И поразил ее посохом, который держал в руке». После этого Берта заболела и вскоре скончалась, а ее муж немедленно убрался с виллы от греха подальше.
К этой истории у меня только один вопрос: почему Ремигий решил явиться этой несчастной Берте, а не ее мужу? Или у мужа астральный канал забит и к нему даже в рельсу не дозвонишься?
И, наконец, третий подобный случай, по словам Флодоарда, произошел уже в «наши» (то бишь, во Флодоардовы) дни. Некто Вернер, граф Вормсского округа, захватил владения святого Ремигия в Вогезах (вот те самые, где волшебное дупло). По всей видимости, у Вернера тоже был забит астральный канал, поэтому Ремигий приснился не ему, а Херигеру, епископу Майнца, и приказал этому Херигеру немедленно нажаловаться королю Конраду, чтобы тот отобрал земли у Вернера и вернул их аббатству святого Ремигия.
Херигер, похоже, был не в курсе поучительных историй о Пипине и несчастной Берте, поэтому никуда не пошел и никому не нажаловался. Ремигий приснился ему во второй раз – тоже без толку. И только после того как «в третий раз святой пришел к нему уже с бичом и, выбранив его за строптивость, схватил за руку, стащил с постели и, жестоко избив бичом, который держал в руке, оставил таким образом избитым и униженным», Херигер понял, что с покойным епископом Реймсским шутки плохи и помчался к королю – демонстрировать полученные от дивного видения синяки.
У короля Конрада Херигер столкнулся с делегацией из Реймсского епископства (похоже, там Ремигий тоже успел кому-то присниться, но в Реймсе слишком хорошо знали нрав своего святого патрона и не стали дожидаться, пока он явится к ним с дубьем). В итоге все закончилось хорошо: Конрад, заслушав реймсских жалобщиков и полюбовавшись на Херигеровы синяки, приказал отобрать у Вернера захапанные владения и вернуть их реймсской церкви.
Как вы понимаете, начитавшись таких чудных историй, мы входили в аббатство Сен-Реми с некоторой опаской: а то, знаете ли, мало ли что… :-) А аббатство у рачительного святого просто великолепное – его преемники, видимо, оказались не менее крепкими хозяйственниками, чем сам Ремигий, да и, к тому же, обладали немалым художественным вкусом.
Это – базилика святого Ремигия, она же бывшая церковь аббатства, построенная еще, прости господи, аж в первой половине одиннадцатого века. То, что мы видим сейчас, - это результат полуготической перестройки, затеянной в веке двенадцатом и затем проапгредженной триста лет спустя архиепископом Робером де Ленонкуром в чисто готическом стиле.
Если идти к ней с улицы Шантерен, то может показаться, что церковь совершенно миниатюрная, но ни фига! Это всего лишь западный "торец" нефа, а на самом деле она длиннющая, но сфотографировать с "длинной" стороны ее не удалось, потому что слева к ней прилеплено аббатство, а площадь справа была сплошь перекопана не то археологическими раскопками, не то просто ремонтными работами.
Изнутри церковь больше всего похожа на воздушный корабль, который летит себе куда-то в небеса, а солнышко в витражах играет да нервюры на потолке золотит.
Вот эта люстра, как утверждает наш путеводитель, является посредственной копией двенадцативечного оригинала, покореженного во времена ВФР. Не знаю, какая была "дореволюционная" люстра, но эта, по-моему, тоже ничего.
Витражи западного портала: двенадцатый век, впоследствии сильно переделывавшийся и реставрировавшийся. Роза - как полагается, со Спасителем в центре и пророками по окружности, все остальное, насколько я понимаю, вариации на тему биографии святого Ремигия, с которой мы только что познакомились.
Вот, кстати, история с отшельником Монтаном, описанная в предыдушем посте:
Апсида и хоры:
Там же: симпатичный святой Ремигий:
И не менее симпатичный святой Христофор с маленьким Иисусом:
Однако же главная "звезда" апсиды - гробница святого Ремигия.
Во времена ВФР ее раздолбали до-основанья-а-затемTM, но, к счастью, ренессансные статуи, заказанные еще при архиепископе Ленонкуре, уцелели. В девятнадцатом веке гробницу отстроили заново (приспособив туда ленонкуровские статуи, само собой), и по плану она здорово напоминает однонефный храм. В "апсиде" этого "храма" святой Ремигий - удивительно молодой и элегантный - помазывает на царство коленопреклоненного Хлодвига:
По правому флангу выстроились шесть светских пэров Франции, держащих в руках всякие коронационные причандалы.
Герцог Бургундский:
Герцог Нормандский:
Герцог Аквитанский:
Граф Тулузский:
Граф Фландрский:
Граф Шампанский:
На другой стороне, представлены, соответственно, шесть церковных пэров – архиепископ Реймса и епископы Лана, Лангра, Бове, Шалона и Нуайона. Каждый держит кто кольцо, кто Святую Стеклянницу, кто тунику, кто еще какой-нибудь коронационный реквизит.
В отличие от светских пэров (довольно-таки стандартизированных), у власти церковной лица весьма индивидуальны и выразительны, и выражают они не то чтобы особый восторг от происходящей в «апсиде» церемонии.
«Ну, и долго я еще тут буду с этой штукой стоять?»
«А я вам говорил, ребята: нечего с этим франкским быдлом связываться, его хоть крести, хоть не крести – никакого толку».
«Да ну тебя нафиг, Шалон, и так тошно – так еще и ты тут нудишь!»
«Да-а, вечеринка затягивается…»
«Ну и ладно, а я пока селфи сделаю!»
«А мне уже все по барабану…»
(Ей-богу, я даже затрудняюсь предположить, был ли этот художественный эффект чисто случайным, или этот архиепископ Ленонкур и вправду был таким
Еще интерьерных видов:
Чудесная штука -
Три отрока в пещи огненной:
Валтасар, Валтасаров пир и лингвистические консультации с пророком Даниилом:
Идолы:
Потопление фараоновых войск в Красном море:
Аарон:
Семнадцативечная витражная роза в северном трансепте:
"Иисус в оковах" (шестнадцатый век), перенесенный из церкви Сент-Илер:
Внезапное "распятие из Лукки"TM (оно же - прообраз бородатой святой Старосты/Либераты/Вильгефортис):
Романские капителечки с пророками - немногое из того, что осталось от изначальной постройки одиннадцатого века:
Музицирующий ангел:
Отличное "Положение во гроб" в южном трансепте:
А напротив "Положения" - совершенно крышеносное "Ретабло трех крещений" Николя Жака (1610). Слева - святой Сильвестр крестит императора Константина, справа - святой Ремигий крестит Хлодвига (ну как же без Хлодвига-то...), по центру - Иоанн Креститель крестит Иисуса (какой здесь Иоанн!).
Сильвестр и Константин:
Ремигий и Хлодвиг (сверху пикирует птичка со Стеклянницей):
Иоанн и Иисус:
Ну и для полноты картины - интерьер в темное время суток:
Хотела сюда еще и аббатство святого Ремигия подверстать, но, похоже, в этот пост уже не влезет. Так что аббатство следующим эшелоном пойдет.