В капелле есть фрески с монахами, фрески с чертями, фрески с котиками, а также гробница любовника Джованны II (и по совместительству великого сенешаля королевства Неаполитанского) Серджанни Караччоло.
Несколько слов, о том, кто такая королева Джованна, кто такой Серджанни и как они докатились до жизни такой. читать дальше
Джованна II была последней представительницей Анжу-Сицилийской династии, основанной Карлом Анжуйским, братом Людовика Святого. Обосновавшись на благодатной южноитальянской земле, Карл наплодил целую тучу потомков, которая потом тоже наплодила целую тучу потомков… но в итоге, как водится, династия потихоньку свелась к нулю. К первой половине пятнадцатого века единственным прямым наследником мужского пола оказался король Владислав, брат Джованны. Владислав прокуролесил на неаполитанском троне до 1414 года, после чего сыграл в ящик, не оставив законных детей, и трон перешел к Джованне – тоже бездетной, да еще и вдове.
Тут надо сказать, что бедной королеве Джованне по жизни не везло с мужиками. Самым безобидным в ее биографии был ее первый муж Вильгельм Габсбург, о котором можно сказать только то, что за восемь лет до восшествия Джованны на престол он тихо помер. Став королевой Неаполя, 41-летняя Джованна решила снова выйти замуж – и выбрала на свою голову Жака де Бурбона, графа де ла Марш.
Граф оказался типом оборотистым и тут же попытался прибрать к рукам женино королевство. Дело дошло до того, что ушлый муженек посадил Джованну под домашний арест, но в Неаполе поднялся хай, Джованну освободили, и Жак де Бурбон, убоявшись народного бунта, отчалил домой во Францию не солоно хлебавши.
Джованна вздохнула с облегчением и для успокоения нервов тут же завела себе фаворита – вот этого вот Серджанни Караччоло, сделав его в награду за разделенные чувства великим сенешалем королевства Неаполитанского.
Оставалась, правда, еще одна проблема – отсутствие у Джованны прямых наследников. Учитывая возраст королевы и уровень тогдашней медицины, шансы на то, что наследник появится естественным путем, стремились к нулю. А обстановочка вокруг была не из приятных: на Неаполитанское королевство усиленно зарился дальний кузен Джованны – Людовик Анжуйский (из младшего Анжуйского дома, которые не Капетинги, как Джованна, а Валуа).
Подумав, Джованна решила, что раз уж она женщина одинокая и беззащитная (Серджанни – не в счет), то надо ей кого-нибудь усыновить. А поскольку из всех альтернатив она всегда выбирала наихудшую, то усыновить она решила арагонского короля Альфонса, прости господи, Великодушного (кстати, папочку уже знакомого нам короля Ферранте, приятеля Лоренцо Великолепного).
Это был полный фейл. Альфонс происходил из рода Трастамара, и, как у всех Трастамар, руки у него были архизагребущие. Разумеется, он с удовольствием усыновился, переехал в Неаполь – и очень скоро Джованна обнаружила, что по сравнению с этим новообретенным наследником Жак де Бурбон был просто мальчиком-зайчиком с детсадовского утренника.
Не откладывая дело в долгий ящик, великодушный Альфонс тут же принялся отжимать у «мамочки» трон. Он арестовал Серджанни Караччоло и попытался арестовать саму Джованну, которая с перепугу заперлась в своей резиденции Кастель Капуано. Однако план Альфонса не сработал: Серджанни умудрился каким-то образом смыться из-под стражи, вытащил даму своего сердца из осажденного Кастель Капуано, после чего любовнички сбежали из Неаполя на север, в Аверсу.
В Аверсе мстительная Джованна объявила на весь мир, что усыновление Альфонса отменяется, а наследником назначила Людовика Анжуйского – того самого, которого всего несколько лет назад боялась настолько, что заварила эту дурацкую кашу с усыновлением загребущего Трастамары.
На ее королевское счастье, Альфонсу и без Людовика внезапно стало не до Неаполя: его арагонская родня в очередной раз погрызлась с Кастилией, так что пришлось бросать все и экстренно плыть домой (спойлерспойлер: he’ll be back).
Джованна снова зажила спокойно (единственное огорчение – новый «сынок» Людовик вскоре помер, и пришлось усыновлять его брата, Рене Доброго) – но судьба опять решила подкинуть ей говна на лопате. Серджанни Караччоло, любовник и преданный соратник, увы, в свою очередь оказался гондоном и, представьте себе, тоже начал оттирать свою возлюбленную от трона, перетягивая властные полномочия на себя!
Впрочем, эта проблема решилась довольно просто. В 1432 году пятеро придворных королевы без лишних церемоний прирезали Серджанни в замке Кастель Капуано. Королева, естественно, тут была как бы не при делах, но ни одна собака в Неаполе сомнений по поводу личности заказчика этого мокрого дела не питала.
Скорбящие родственники похоронили Серджанни в церкви Сан-Джованни-а-Карбонара, в фамильной капелле, которую он сам за пять лет до своей смерти и построил. Гробницу заказали тосканскому скульптору Андреа да Фиренце (во всяком случае, такова самая распространенная аттрибутация).
Да Фиренце воздвиг впечатляющее трехъярусное сооружение: внизу – вооруженные добродетелиTM (с мечом, с дубиной и с чем-то вроде мини-топора), посередине – гробик с эпитафией, сочиненной гуманистом Лоренцо Валлой, наверху – собственно статуя Серджанни. Ну и, само собой, плюс ангелы, плюс львы, плюс еще какие-то добродетели (вооруженные и не очень) в приличествующем сану покойного количестве.
Вот эта гробница:
Вооруженные добродетели:
Впрочем, гробница Серджанни – далеко не самое интересное в этой капеллочке. (Не хочу обидеть Андреа да Фиренце, хорошая у него гробница получилась, но таких гробниц в Неаполе хоть ложкой ешь).
Самое интересное здесь на стенах. Где-то в первой половине пятнадцатого века (может, до смерти Серджанни, может, позже) семейство Караччоло ангажировало для росписи капеллы трех художников. Леонардо да Бизоццо взял на себя изображение сцен из биографии девы Марии, Антонио да Фабриано – фигур святых и апостолов, а Перинетто да Беневенто нарисовал
Диспозиция такова: внизу – отшельники, над ними – биография девы Марии, а апостолы и святые втиснуты куда придется (апостолы у да Фабриано, впрочем, никакие, так что смотреть на них особо и нечего).
Главная звезда капеллы – естественно, Перинетто со своими отшельниками. :-) Отшельническая братия производит на редкость позитивное впечатление, ибо усиленно занимаются физическим и интеллектуальным трудом, а не стоят тридцать три года на одной ноге на столбе,
Первая фреска по часовой стрелке от входа (к сожалению, хреново сохранилась): один монах плетет корзинку (насколько я понимаю), второй носит воду из колодца, а к третьему придолбался враг рода человеческого, но, как мы видим, безуспешно.
Вторая фреска: тоже некая созидательная деятельность, но из-за плохой сохранности сложно сказать, какая именно.
Третья фреска: львы копают умершему монаху могилку.
Монах вырезает ложку:
А вот и старый знакомый: черт с первой фрески довыделывался, и один из святых отцов припряг его к общественно полезному труду – теперь черт носит воду на коромысле, получая от святого отца вдохновляющие люли палкой.
(Альтернативная догадка: черт принес в своих кувшинчиках богопротивное зелье, однако отшельник наглядно дает понять, что в их общине пьянству бой!).
Между прочим, если зрение меня не обманывает, то рядом с четвертым монахом с этой же фрески (слева от монаха с ложкой) виднеется кусок лапы с когтями и нечто вроде перепончатого крыла. Поскольку у этого святого отца в руках тоже что-то вроде палки… ну, в общем, вы поняли.
Четвертая фреска: визит к ангелу (очень хотелось бы знать, зачем и при каких обстоятельствах) и монашеский оркестр.
Кстати, в монашеский оркестр тоже затесался ангел:
Ну и, наконец, пятая фреска – строительные работы (строят, видимо, монастырь, и, видимо, именно этот – Сан-Джованни-а-Карбонара):
А над этой пятой фреской – совершенно расчудесное «Рождество Богородицы» Леонардо да Бизоццо:
Эти люди, толпящиеся во дворике, – не просто себе люди. Вот этот господин в черном (крайний левый) – предположительно сам Леонардо да Бизоццо, а господин в синем (крайний справа) – предположительно Серджанни Караччоло:
Вообще, если присмотреться, на этом «Рождестве Богородицы» можно найти массу занятных деталей. Вот, например, дама вывешивает на балконе белье:
Надо сказать, в этом смысле историческая преемственность никуда не делась, ибо Неаполь по-прежнему пестрит вывешенным на всеобщее обозрение бельем – что трущобы, что приличные районы. Даже на балкончике крошечной церквушки Пьетателла-а-Карбонара, прилепившейся к Сан-Джованни-а-Карбонара, оно висит (собственно, заходя в Сан-Джованни, как раз под этим бельем проходишь).
Еще вечные ценности: в верхнем правом углу фрески кухарка разделывает курицу, а рядом крутится кошка. В ожидании пищевых благ, естественно.
Ну и если хорошенько
Ну и напоследок просто пробежимся по оставшимся фрескам.
Введение во храм:
Благовещение:
Успение:
Коронация девы Марии:
Апостолы, святые, отцы церкви и т.д.:
Продолжение следует...
UPD:
До меня только что дошло: визит к ангелу на четвертой "монашеской" фреске - это не визит к ангелу. Это, напротив, ангел к монахам явился и являет им