Сага об «Альцине», или «Он запросто выдерживал два действия балета» (с) :-))

[kurufin-castle]

Handel - Alcina

Alcina: Joan Sutherland
Ruggiero: Teresa Berganza
Morgana: Graziella Sciutti
Oberto: Mirella Freni
Bradamante: Monica Sinclair
Oronte: Luigi Alva
Melisso: Ezio Flagello
London Symphony Orchestra
Conducted: Richard Bonynge
Recorded in 1962

А вот и моя «Альцина», скачанная на волнах рутрекеровского фрилича. Хороша, как волшебный сон; да и что ж ей не быть хорошей – при таком-то царском составе? Какие люди, какие люди, вы только посмотрите!..

Двести семьдесят шесть лет тому назад Гендель открыл этой оперой сезон в Ковент-Гардене. Потом ее, как водится, забыли, оставив в качестве greatest hit только “Verdi prati”, каковую поют все, кому не лень, от баса до сопрано, - а ведь кроме этих зеленых лужков здесь есть еще масса всего интересного.

Написана «Альцина» по мотивам все того же любимого Генделем ариостовского «Неистового Роланда»: в общем, сюжетно – близкая родня и «Ринальдо», и моему драгоценному «Роланду», и «Ариоданте». И немудрено: в ариостовском "Orlando furioso" столько сюжетных линий, что при должном усердии хватило бы не на четыре, а на сорок четыре оперы.

Чтобы понять, как воспринимались современниками Генделя «ариостовские» оперы, нужно принять во внимание одну простую вещь. По сути, на протяжении многих веков весь этот роландианский эпос со всеми своими сиквелами, приквелами и вбоквелами играл в Европе ту же роль, какую в наше время играет «Хоббит»/«Сильмариллион»/«Властелин колец». И это не преувеличение. На самом деле, господа, мы со своими ролевыми играми и фанфиками не придумали ничего нового - наши предшественники сходили с ума точно также: и в ролевых турнирах на тему «наши против сарацин» участвовали, и Медорами-Анджеликами в придворных балетах отплясывали, и литературные холивары устраивали. И на звание самого крупного холивара долгое время претендовал легендарный сферический спор в вакууме между Изабеллой д’Эсте и Галеаццо ди Сансеверино на предмет, кого следует считать лучшим рыцарем в мире: Роланда или Ринальда. Поскольку участники не сидели за ноутбуками, а обменивались мнениями сначала лично, а потом посредством банальной почтовой переписки, холивар затянулся на несколько лет. А так как предмет обсуждения был из разряда «кто круче: Леннон или Маккартни», о результатах вы можете догадаться сами.

В общем, как видите, люди со временем не меняются. :-)) Меняются только способы коммуникации. И тогдашние поклонники Ариосто/Боярдо/и-иже-с-ними по сути ничем не отличались от нынешних толкинистов, анимешников и прочих увлеченных личностей. Так что постановку генделевской «Альцины» в Лондоне можно сравнить на наши деньги с премьерой «Возвращения короля» (это если считать «Роланда» «Братством кольца», а «Ариоданте» - «Двумя башнями»:-)). Кстати, меня не оставляет субъективное ощущение, что Генделю с его любовью к волшебно-фентезийным сюжетам Толкин наверняка бы понравился. И, может быть, живи Георг Фридрих в наши дни – имели бы мы сейчас вместо «Ринальдо» какого-нибудь «Берена в Чертогах»…

Однако перейдем к делу.

Перейти!

Кто писал либретто к «Альцине», науке неизвестно. Но есть мнение, что это был Риккардо Броски – брат Фаринелли-кастрата и главный Бари Алибасов восемнадцатого столетия. Сюжет получился таков, что, как говорится, без ста грамм не разберешься – правда, справедливости ради скажем, что у Ариосто он тоже из тех, что ни на какую голову не натянешь.

Итак, предыстория: храбрый рыцарь Руджеро (Руджер, Руджьер – елки-палки, опять проблемы переводов! :-))) попадает на волшебный остров, где правят сестры-волшебницы Альцина и Моргана. Альцина в свободное от правления время увлекается тем, что соблазняет рыцарей, которых угораздило попасть в ее владения, а затем превращает их во что попало. Последним соблазненным был Астольф – кузен Брадаманты (а также двоюродный братец наших старых знакомых Ринальдо и Роланда). Но к моменту начала действия Астольф уже вышел из употребления и теперь бродит по острову, превращенный во льва, так что теперь на очереди – наш главный герой Руджеро.

Начало первого акта: на остров прибывает Брадаманта, невеста Руджеро, переодетая в мужской костюм и откликающаяся на имя Риччардо (на самом деле, Риччардо – это ее брат, и вообще, здесь все друг другу родственники, кроме, кажется, Руджеро, да и то если я ничего не забыла :-))). Брадаманта, как вы понимаете, ищет пропавшего жениха, а помогает ей в поисках премудрый Мелиссо, экс-наставник блудного Руджеро. Первым номером программы они встречают Моргану, которая сразу влюбляется в Брадаманту-Риччардо, а вторым – Альцину в сопровождении толпы прихлебателей, включая влюбленного и уже соблазненного Руджеро.

Тут, кстати, звучит очень милый хор на тему «Как зашибись нам всем живется на этом чудесном острове». Мне лично он кажется милым, потому что дублирует тему из моего любимого органного концерта:





Раскланявшись с Альциной, Брадаманта с Мелиссо тихонько отволакивают в сторону Руджеро – для разборок. Мелиссо выражает удивление, что бывший ученик находится в таком непристойном виде – без меча и без щита (senza il brando, e senza scudo - надо понимать, настоящий рыцарь должен и есть, и спать не расставаясь с этим железным барахлом), Брадаманта-Риччардо вопит «Подлый изменщик, а как же моя сестра?!», Руджеро в ответ обоим: «Все вы тут психи, ничего я не знаю, и вообще, я пошел к своей Альцине!!!».

Там же в толпе Брадаманта встречает двоюродного племянничка – юного Оберто, сына Астольфа. Оберто (он же – Мирелла Френи :-)) ищет папу, но никак не может найти. И поэтому поводу поет очень милую жалобную арию:




Далее на сцену вторгается новый персонаж – Оронт, любовник Морганы и ее же военачальник. Он уже приметил, что Моргана поглядывает на Брадаманту-Риччардо не так, как надо, и закатывает бурный скандал с вызовом на дуэль и прочими глупостями. Брадаманта сама по профессии воительница, поэтому ее тоже хлебом не корми – дай кому-нибудь начистить хлебало физиономию, но Моргана разнимает эту безобразную драку, и противники расходятся – до поры до времени.

Следующая сцена: Руджеро бродит по дворцу и ищет Альцину. И поет охрененно красивую арию – «Bramo Di Trionfar».
Мать Тереза тут, конечно, неподражаема и грандиозна; это не голос, а подарок барабанным перепонкам :-)):



Тут на дороге Руджеро попадается Оронт. Решив от души нагадить мерзкому Риччардо, он наговаривает нашему герою, что, дескать, на Риччардо положила глаз Альцина. Руджеро, как всякий рыцарь, крайне легковерен. Поэтому когда он находит Альцину, той приходится выслушать о себе много всего нехорошего. Альцина обижается и поет очень красивую арию, которую я тут выкладывать не стану: во-первых, нет времени, в во вторых, дальше будут вещи еще красивее.

Сцена следующая: Руджеро сталкивается с Риччардо-Брадамантой и начинает предъявлять претензии уже ему/ей. Брадаманта в состоянии аффекта: «Да ты посмотри, с кем разговариваешь, я же Брадаманта!»; Руджеро: «Ты что, парень, рехнулся?»; вездесущий Мелиссо: «Руджеро, ты его не слушай, он заговаривается!»; Руджеро: «Да ты точно псих, но Альцины тебе не видать, понял?» - и уходит.

Тут прибегает Моргана и сообщает, что ревнивый Руджеро подговорил Альцину превратить Риччардо-Брадаманту в дикого зверя: «Так что беги, милый, пока не поздно». Бежать в планы Брадаманты не входит, поэтому она уклончиво заявляет, что останется, потому что, мол, любит не Альцину, а кое-кого другого. Моргана радостно принимает сие на свой счет, и на этом первый акт заканчивается.

Акт второй.

Брадаманта и Мелиссо ухитрились всучить Руджеро волшебное кольцо, которое рассеивает чары. До Руджеро доходит, что он не любит Альцину, но то, что Риччардо – это Брадаманта, до него так и не дошло. Он заявляет, что все это новое вранье и новые чары (на что Брадаманта, конечно, сильно обиделась).

Тем временем, Альцина все-таки готовится превратить Брадаманту-Риччардо во что-нибудь нехорошее. Но ее отговаривают Моргана и Руджеро – последний из соображений безопасности продолжает притворяться, что влюблен в Альцину. Тут еще между делом пробегает мальчик Оберто, который все еще ищет папу, но поскольку все это не имеет отношения к главной линии, Оберто мы пока пропустим.

Далее является Оронт. Он бог весть каким образом просек, что Руджеро собирается бежать с острова, и пришел настучать об этом Альцине. Альцина в печали поет: «О сердце, над тобой посмеялись!». Вещь просто волшебная, одни пиццикато чего стоят:



В следующих сценах происходят всякого рода любовные разборки: Моргана окончательно дает от ворот поворот Оронту, Руджеро узнает Брадаманту и всячески извиняется перед ней, на каковом моменте их засекает все та же Моргана.

Там же Руджеро поет “Verdi prati” – самую популярную арию в этой опере. Краткое содержание: «Милые зеленые луга, скоро волшебство закончится, и вы утратите всю свою красоту».



Тем временем Альцина переживает душевный и творческий кризис («Ah! Ruggiero crudel!»): она пытается поколдовать, чтобы отомстить неверному любовнику, но ничего не получается (видимо, волшебное кольцо продолжает действовать).

Акт третий: разочарованная Моргана пытается вернуться к Оронту, но не тут-то было. Альцина уговаривает Руджеро остаться – с тем же результатом (не везет сегодня сестричкам). В гневе Альцина окружает остров кораблями и всякими чудовищами, но Руджеро и Брадаманта всех побеждают. Чтобы успеть до конца оперы сделать хоть что-нибудь плохое, Альцина из последних сил пытается подговорить юного Оберто убить дикого льва, но тут Оберто узнает во льве своего любимого папу (интересно, каким образом???). Так что и на этом фронте у Альцины ничего не получилось.

В довершении всех несчастий Руджеро разбивает волшебным перстнем некую волшебную урну, в которой заключена вся магическая сила Альцины. До меня, правда, с трудом доходит, как можно перстнем разбить урну, но написано «разбил» - значит, разбил, scripta manent. Тут же с островом происходят всякие необратимые метаморфозы: живописные пейзажи, как и обещалось в “Verdi prati”, превращаются черт знает во что, а скалы, камни и дикие звери - в людей (в частности, лев превращается в папу Астольфа). Все обнимаются, все пляшут - в общем, вот такой веселый джир. :-))

При этом опера написана в чисто барочном формате: речитатив – ария – речитатив – ария. Дуэтов и прочих групповых сцен авторским замыслом не предусмотрено: когда после каскада сухих речитативов персонаж дорывается до полноценного пения, то, будьте уверены, петь он будет один и до полного посинения – даже если на всю арию приходится только три слова. Исключение составляют только два хора в начале и в конце, плюс терцет в составе "Руджеро-Альцина-Брадаманта" из третьего акта.

Но при этом, господа, какая музыка! Какая музыка!.. Ей-богу, стоило прорваться через все сюжетные хитросплетения, чтобы получить такое удовольствие! :-))

Ну, и на случай, если вдруг кому-то захочется вникнуть в извращенные подробности: оригинальное либретто и подстрочник. Подстрочник не бог весть что, но вполне сносный, только в тамошней версии некоторые сцены местами переставлены.